Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)
— Ты сбежал? — поинтересовалась она.
— Нет, так себе, гуляю, — бодро отрапортовал Фил.
— Значит, позже сбежишь, — затянулась она сигаретным дымком. — А я уже три дня, как ушла. Классно: хочу — сплю, хочу — гуляю, никто вокруг не орёт и не дерётся. Хочешь, пойдём к нам, я тут недалеко у подружки ночую.
Филиппа так и подмывало сказать «хочу», но он пробормотал что-то нечленораздельное и замолк. Он струсил.
— Ладно, — беззлобно согласилась девчонка, — дай ещё пару сигарет. Фил протянул ей пачку, в которой были собраны разные, но все
фирменные сигареты.
— Спасибо, — она встала и, не оглядываясь, пошла вверх по улице Ленина, а Филипп потопал домой, на Бульонскую.
Что ты, зеркало, опечалилось?
Что так криво ты усмехаешься?
Будто раньше и не встречались мы -
Брось обманывать! Доиграешься…
Каждый день я встречаю твой взгляд, как намек,
Как упрек.
Как безмолвный, но ясный вопрос —
Что за этой стеной?
Словно с тем, кто напротив меня, я совсем не знаком,
Будто взгляд этот, мой,
Совершенно чужой и немой…
Так ответь, наконец,
Так ответь же, мой вечный близнец -
Неужели ты мне, негодяй, так отчаянно врешь?
Притворяешься, будто бы счастлив -
И делу конец!
А на деле — не знаешь зачем,
Для чего ты живешь…
А в июле Филипп попал в сказку.
Дальний родственник устроил его на работу на Выставку достижений народного хозяйства Украины. Достижения демонстрировались в огромных павильонах: в морском, например, лежал огромный хребет кита, а в машиностроительном — станки и линии, которых и в глаза не видели на обычных заводах. На стендах и фотографиях громоздились горы продуктов социалистического хозяйства, а вот куда они девались по пути в магазин — никто не мог дать ответа.
На экспериментальных полевых участках выставки колосились невиданные по урожайности сорта пшеницы, но тучи воробьёв настойчиво пытались лишить народное хозяйство передовых побегов. Руководство выставки нашло действенный выход — на борьбу с воробьиными стаями принималась на работу стая резвых мальчишек. Им платили по сорок рублей в месяц за то, что с шести часов утра до позднего вечера они носились по дорожкам среди опытных участков и пугали прожорливых птиц криками и камнями. Смена Филиппа оказалась весьма искушённой в борьбе с вредителями, и, через некоторое время, он совмещал работу с невероятными развлечениями. В полевой бригаде им время от времени давали лошадей, и распугивание птиц превращалось в увлекательную охоту: отбивая задницу о твёрдый хребет коняки, нужно было умудриться выстрелить из рогатки и попасть в алчную птицу. За это лошадей нужно было подкармливать хлебом с солью, а также купать в пруду.
Вторым по значимости развлечением была рыбалка. В опытных прудах плавали подопытные карпы. Заслышав звук приближающегося автобусика с посетителями выставки, карпы немедленно подплывали к мостику, с которого умилённые туристы швыряли в воду куски хлеба. Рыбьи рты, размером с оловянную кружку, жадно всасывали добычу, а если показывалась голова, размером с ведро, то воздух оглашался криками ужаса и восторга.
Пруд охранялся неподкупными и бдительными милиционерами.
Мальчишки допускались к священному месту перед заходом солнца, когда уже ни посетителей, ни начальства не могло быть в природе. Обычно, они вручали постовому мешок молодого гороха либо ящик-другой огурцов и помидоров, в поте лица собранных с опытных участков.
Иногда милиционеру доставалась и рыба — по его собственному желанию. Главной проблемой этой блиц-рыбалки было выловить добычу, которую можно вытащить на берег. В первый же вечер Филипп, в охотничьем азарте, швырнул кусок хлеба с огромным крючком в первую же попавшуюся пасть и чуть было не остался без пальца, на котором была намотана толстенная леска. Рыба потянула его с такой силой, что он и охнуть не успел, как уже наполовину перегнулся через перила мостика. Один из друзей-браконьеров успел чиркнуть ножом по звенящей струне снасти и, буквально, спас, если не жизнь Фила, то его палец точно. С тех пор Филипп внимательно следил за размерами кругов на воде, и если видел особенно большие, то переходил поближе к берегу, где клевал молодняк, до двух-трёх килограммов веса.
Через недельку-другую Филипп почувствовал себя главным добытчиком в семье, так как за дополнительную работу на участках разрешалось часть собранного урожая уносить домой. Огурцы, помидоры, черешня и смородина, рыба и молодая картошка доставлялись бабушке на стол, на что она мудро замечала:
— Такой страны больше нет нигде! Люди горобцам дули тычут — и ещё им за это платят!
Филипп с друзьями с удовольствием отправлялся в полевую бригаду, на помидоры, не только из корыстных побуждений. Огромную роль в их трудолюбии играл основной состав трудящихся. Ровесницы — девахи из близлежащих сёл, по сочности и плотности не уступавшие мамашам, прирабатывали вместе со старшими на выставке, ибо в колхозе платили в три раза меньше. После трудового дня мальчишки тащили девах купаться в пруду, и сколько их там было перещупано за пышные попки и сиськи и перецеловано, знал только Всевидящий. За работой и отдыхом молодёжи зорко следили бабки постарше, но и в них ещё чувствовалась бешеная энергия земли, на которой прошла вся их жизнь.
В один из дней случилось маленькое чудо. Фил запомнил его надолго, в разные годы оценивая по-разному.
Вместе с извозчиком он нагрузил полный воз торфа, и неспешным шагом кони двинулись к «опытному» полю. Спустив ноги с переднего края воза, Филипп весело болтал с возчиком, оберегая ноги от длинных конских хвостов, которыми пара гнедых отмахивалась от мух и оводов. Заяц выскочил из огородной грядки перед самым носом у лошадей и те резко встали и отпрянули назад. Фил не удержался и рухнул с воза между восемью коваными копытами. Гнедые испугались еще раз и дёрнулись — переднее колесо телеги наехало на ногу Филиппа. Наверное, он закричал бы от боли, но услышал чей-то голос, очевидно возницы: — Не дай Боже, тiльки не голосуй! Забьють конi...
Мужик крепко держал натянутые поводья, а с поля, словно подгоняемая чьей-то неведомой силой бежала тётка-бригадирша. Она ухватилась за длинную круглую жердь, торчавшую позади воза и приподняла на мгновение всю эту махину вместе с торфом и возчиком. Филипп выдернул ногу из под колеса и выкатился на обочину.
Его увезли на "скорой" в больницу, но сделав рентген, перевязали ссадину на мышце и отпустили домой. Рабочий день был ещё в разгаре, и Филипп пошкандыбал обратно, в бригаду. Его встретили радостными возгласами, но в поле не пустили. До конца дня он ремонтировал ящики на складе, а к вечеру сообразил притащить к вагончику, где переодевались тётки и девчата, бутылку ликера " Лимонного" и бутылку " Бiлого мiцного".
Инициатива не получила осуждения, появившийся возчик добавил на стол бутылку самогона, а тётки быстро нарезали сала, хлеба, накрошили помидоров и огурцов и почистили крепкие зубчики молодого чеснока.
Первый тост выпили за героическую бригадиршу, которая и сама не могла объяснить, каким образом подняла телегу.
— С испугу! — она выпила рюмку ликёра, поморщилась и немедленно запила её самогонкой. Возчик смеялся и уговаривал и других «покуштувати краще перваку». Девчатам и Филиппу налили винца, и они причастились вместе со взрослыми. Вторую рюмку возчик предложил выпить за ангела- хранителя Фила, который не проспал сегодняшнюю ситуацию. — С тобой проспишь, — засмеялась бригадирша, — ты так гримнув, что чёрта б разбудил! Я услышала — и побёгла.
— Не, я не кричав, — погрозил пальцем возчик, — при конях не можна кричати, якби рвонули — смерть!
— Он и мне сказал, чтобы я не кричал, — вступился за мужика Фил.
— Або ви здурiли, або вже пьянi, — махнул рукой возчик, — не кричав я i нiчого тобi не говорив — я коней тримав!
Неувязка с криками утонула в следующих тостах, а потом в песнях.
До самой луны тётки и девчата выводили " про Галю", " про терен" и про всю остальную козацкую удаль. Чистая, пронзительная терция выстраивалась легко, как само дыхание. Фил сначала тихо, а потом во весь голос подтягивал верхние ноты, чем вызвал одобрительные слова самых старших.
Уже по дороге домой, в троллейбусе двеннадцатого маршрута, он сопоставил услышанное от бригадирши и возчика и немало удивился их утверждениям, потому что абсолютно точно помнил, что он сам ни крикнуть, ни позвать на помощь просто не успел. В это раз он не сделал никаких окончательных выводов и отложил это на полку памяти, где хранил встречу с пьяным богомазом.
На заработанные деньги Филиппу купили первый в его жизни костюм.
Настоящий, импортный, за шестьдесят пять рублей. А когда покупали, то обнаружили, что Филипп, за три летних месяца, вырос на десять сантиметров.
